Константин Бурцев - Южный Урал, № 10
С особенной силой прозвучали слова товарища Сталина о давно брошенном знамени наций, растоптанном принципе равноправия людей и наций, замененных принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан.
«Я думаю, — сказал товарищ Сталин, — что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять».
Этими словами товарищ Сталин выразил уверенность в том, что коммунистические и демократические или рабоче-крестьянские партии, еще не пришедшие к власти, опираясь на богатейший опыт русских коммунистов, преодолеют трудности на своем пути и добьются победы.
Речь товарища Сталина на XIX съезде партии является великой программой борьбы и побед, руководством к действию для всех советских людей, для трудящихся всех стран в их благородной борьбе за мир между народами, против поджигателей войны.
Со всей силой звучал на съезде основной мотив, что никогда наша Родина не была настолько великой и могучей, полной жизненных сил и творческой энергии, как в настоящее время. В этом величайшие заслуги нашей партии, ее мудрого Сталинского руководства, в этом наша гордость и реальная основа будущих побед в решении сложнейших задач грандиозного плана, определенного XIX партийным съездом.
Этот основной мотив, уверенность в своих силах и сплоченность нашего народа вокруг партии воодушевляют советских людей на новые подвиги и дела!
Хочется работать так, чтобы оправдать высокое доверие партии, доверие народа и заслужить Сталинское спасибо.
СТИХИ И ПРОЗА
Л. Чернышев
КОММУНИСТ
Стихотворение
Коммунист!
Величавее слова
В целом мире нигде не найти.
Сколько дум, сколько счастья большого,
Сколько дел на великом пути!..
В кандалах через мрачные годы
Путь к свободе был крут и тернист.
Но для счастья простого народа
Шел на муки, на смерть коммунист.
По партийному смелому зову
В буре грозных октябрьских вьюг
Он разбил вековые оковы,
Сбросил цепи с натруженных рук.
И любовью народа согретый,
Шел в атаку, сметая врагов,
Чтоб свободное знамя Советов
Утвердилось на веки веков.
Он Отчизну по сталинским планам
Вел по светлой дороге труда,
Жизнь принес он в пески Туркестана,
В кишлаки протянул провода.
По-гвардейски отважен и стоек,
За собой увлекая народ,
На несметных лесах новостроек
Он дерзает и рвется вперед!..
Коммунист!
На огромной планете
Эти буквы, как звезды, горят.
Сколько бедных, бесправных на свете
На Союз наш с надеждой глядят!
Рождены мы для взлета крутого,
Нам размах созидания дан.
И великая партия снова
Грандиозный вручила нам план.
С ним в простор лучезарного века
Трудовая вступает семья.
Новый план — это гимн Человеку,
Это явь коммунизма, друзья!..
Чтоб цвели города и станицы,
Чтобы думы народа сбылись, —
В краснозвездную нашу столицу
Делегаты на съезд собрались.
Гром оваций в ликующем зале!
Каждый взгляд и горяч и лучист:
Входит вождь человечества Сталин —
Зодчий мира,
солдат,
коммунист!
Л. Татьяничева
МЫ — ПАРТИИ НАШЕЙ СЫНЫ
Стихотворение
Звенит над землей в поднебесье,
Плывет на высокой волне
Привольная русская песня
О нашей великой стране.
Внимая ее переливам,
Встают молодые леса,
Тучнеют колхозные нивы,
Озер голубеют глаза.
Слова этой песни простые,
Но чувством большим скреплены:
— Мы дети свободной России,
Мы партии нашей сыны.
Мы строим мартены и домны,
Дворцы для рабочих квартир,
И счастья не знаем огромней,
Чем в мире отстаивать мир.
Лютуют враги за кордоном,
Но только напрасный расчет.
Живая вода Волго-Дона
По нивам колхозным течет.
Не в дальней дали, за горами,
Не в дымке мерцающих рек —
Он здесь,
Он растет вместе с нами
Грядущего солнечный век.
Счастливых детей наших встретит
Он светом и щедрым теплом.
Зажгли мы огни пятилетий
Своим вдохновенным трудом.
Нам большего счастья не надо,
Чем счастье любимой страны.
Мы — люди особого склада,
Мы — партии нашей сыны.
В. Кузнецов
ОТЧИЗНЕ
Стихотворение
Я желаю тебе, моя Родина-мать,
Богатеть,
Расцветать непрестанно,
И лесами шуметь,
И морями сверкать
В опаленных степях Казахстана.
Я хочу,
Чтоб по вольным просторам земли
Плодоносные яблони с Юга
Все смелее и дальше бы
К Северу шли
И дошли до Полярного круга.
Я хочу, чтоб все ярче,
Светлей, горячей
Наши мирные зори сияли.
Наша воля крепка,
Наша дружба прочней
Златоустовской кованой стали.
Нет ни штормов, ни смерчей —
Нет силы такой,
Чтобы ясное солнце затмила…
Мать-Отчизна моя!
Будь во веки веков
Неприступною крепостью мира!
Н. Заржевский
В ЭТИ ДНИ
Рассказ
Шорник Харлампиев сидит на самодельном стульчике и неторопливо петлю за петлей навязывает на конце ремня медные проволочные кольца.
Рабочее место Харлампиева между четвертым и пятым участками цеха. На четвертом работают сложные, многошпиндельные токарные станки-автоматы, на пятом шлифовальные камни снимают с деталей сотые доли миллиметра. На четвертом цокают, автоматически поворачиваясь, головки суппортов, рычат резцы, вгрызаясь в обрабатываемые ими детали. На пятом — шелест ремней, шипение камня, снимающего тонкий, не видимый глазу слой металла, да золотистые пучки искр, рассыпающиеся мелкими, гаснущими звездочками.
На четвертом, на пятом и на других участках цеха работают сложнейшие точные, высокопроизводительные станки. А среди этого сосредоточения воплощенной в металл человеческой мысли, среди высококвалифицированных рабочих цеха, ловко и умело-управляющих сложными станками, сидит на стульчике шорник Харлампиев, чинит, тачает ремни.
Рукава гимнастерки Харлампиева закатаны, и крепкие руки лежат на покрытом масляными пятнами фартуке. На левой руке — шрам. Если б снять замасленную гимнастерку, с которой, как с другом, жаль расстаться, обнажился бы еще один шрам, покрупней, возле левой ключицы.
— То собаки Адольфа памятка, — говорит иногда Харлампиев, и спокойно добавляет, — однако и Егора Харлампиева тоже не один фашист вспоминает…
До войны Егор управлял комбайном, потом воевал, а теперь работает шорником.
К Харлампиеву, в его огороженный жестяным заборчиком «отсек», то и дело заходят рабочие. Старые кадровики — те идут степенно. Протянут табачок или угостят «Беломором», скажут:
— Почини, пожалуйста, побыстрей.
— Можно, — спокойно отвечает Харлампиев и назначает время, когда нужно придти за ремнем.
Молодежь, ремесленники, — те без особых церемоний кричат:
— Эй, шорник, давай быстро! Одна нога здесь, другая там!
Девушки — те более ласково, «товарищем Егором» зовут, мило улыбаются и просят.
Каждому хочется скорей. Да только у Егора не десять рук, а всего две. Из них одна перебита. И что «Беломор» кадровиков, что улыбки девушек, — Егору безразлично. Курево и свое имеется, а улыбки… Егор и раньше, когда был молодым, не очень-то таял от улыбок, а теперь, когда сорок стукнуло, и подавно. Зина, текстильщица, жена Харлампиева, на которой Егор женился уже после войны здесь, в Челябинске, иной раз даже поворчит на мужа: «Человек как человек, доброта есть, не скуп, хозяин хороший, а вот веселости мало».
— Зато серьезности много, — шутит в ответ Егор, но смотрит попрежнему строго.
Иной раз сразу двое ребят прибегут, тычут Егору ремни, каждый требует, чтоб ему вперед починили. Но тут берет слово Егор:
— Тебе, — говорит он, обращаясь к одному из ребят, — чинить позже буду, а этому раньше.
— Почему так? — обижается парень.
— А потому, что государственное добро не бережешь. Ремень у тебя, вишь, как порвался, сразу видно — косо его на шкив надел, он одним боком терся, терся, вот и дотерся. Ремню вред, работе вред, станок стоит, и ты без дела бегаешь. Другой раз еще принесешь такой, совсем чинить не буду.
